Традиции и обычаи (RU)

При обилии исследований по истории нашей страны в XX веке, лишь редкие издания передают картину повседневной жизни народа, продолжавшего и в советское время хранить верность традиционному укладу.  Данный очерк раскрывает незамысловатый быт православной жизни в нижегородской глубинке во второй половине двадцатого века. В очерке рассказывается о свадебных обычаях с их обрядовой стороной,  о погребении, о молитвенном поминовении усопших, позволяющие современному читателю получить представление о традициях, связанных с бытом российской сельской провинции, которые не оставят равнодушным читателя, желающего знать о том, как и чем жили предыдущие поколения русских людей, на долю которых досталось столько испытаний.

    В селе Сурулово Нижегородской области возвышается храм в честь Владимирской иконы Божией Матери. Рядом местное кладбище. Деревня Сергейцево, находящаяся в двух километрах от храма, полностью присоединилась к приходу только в середине девятнадцатого века, после чего количество прихожан приблизилось к семистам человек. На престольном празднике встречались все родственники, приходили обязательно из окрестных деревень: виделись, гуляли, роднились. Таким днем в селе Сурулово и в Сергейцево являлось 8 сентября, на Владимирскую.

    Поначалу храм в Сурулово возвели деревянный: он упоминается еще в начале восемнадцатого века. В 1909 году построили и освятили каменный храм. В 1935 году его закрыли и только в 2013 году на престольный праздник, после восстановления храма потомками местных жителей, в нем возобновилось богослужение.

    В Сосновском районе с 30-х по 90-ые годы не было ни одного действующего храма и ни одного священника, но молитвенная традиция не прерывалась. После закрытия храма в селе Сурулово сохранился большой благозвучный церковный хор. Верующие собирались на дому в воскресные и праздничные дни, молились о здравии и об упокоении: пели, читали часы, вечерню, утреню, обедницу, панихиду, исключая слова священника. Впоследствии основное назначение хора состояло в проводах усопших в последний путь к Богу. В середине 70-х годов певчие из Сергейцево продолжили традиции суруловского хора.

    До 1948 года в Сурулово отсутствовали водопровод, радио, телефон, газ, электричество. Помещения освещали керосиновыми лампами или большими стеариновыми свечами. Дома отапливали дровами. Пищу приготавливали в печи и на двухфитильной керосинке. Образование и медицинское обслуживание было бесплатное. На пенсию уходили: мужчины в шестьдесят лет, женщины в пятьдесят пять. Разница в заработной плате у людей почти не ощущалась.  Воровства никогда не было, двери не запирались на замок. Многие думали, что Господь смотрит на нас сверху и нельзя делать плохие дела.

    Во время Великой Отечественной войны в Красную армию брали служить мужчин с 1892 года по 1927 год рождения. После войны многие семьи записывались не по фамилии, а по прозвищу. В одной семье проживало пять и более человек.

    Около входной двери в дом висел почтовый ящик, куда почтальоном приносились газеты, журналы, письма, поздравительные открытки. Сейчас в многоэтажных городских домах на первых этажах висят почтовые ящики с номерами квартир жителей подъезда.

    На домашнем хозяйственном дворе разводили скотину и птицу. Некоторые хозяева весной, в первый раз выпуская на выпас домашних животных, гнали их со двора до конца села освященными вербочками. Общее сельское стадо, около ста голов крупного рогатого скота, а овец и коз еще и поболе, пастух ежедневно, в любую погоду, до поздней осени, гнал на пастбище кормиться травой, пастись. Он отвечал за каждую скотину перед хозяевами. Животные выщипывали и притаптывали траву не хуже современной техники. Подлески,  благодаря проходившей по ним скотине, были чистые и полны грибов.

    Рядом с сельским стадом паслись и колхозные стада: молочные, состоявшие из телочек и коров, а также откормочные из бычков. Пастух управлял стадом окликами, длинным кнутом и с помощью собаки. Щенка натаскивали методом подражания. Его подсаживали к опытной собаке, и он копировал ее поведение. Охраняя стадо, своим лаем собака предупреждала пастуха о приближении зверя или человека. Послушно выполняя команды пастуха, она поворачивала стадо в нужном направлении. Если от стада отделялось несколько животных, собака их пригоняла обратно. Один пастух говорил: собака преданный, верный друг и за хозяина горой.

   Многие пастухи были и охотниками. Они ходили охотиться на дикого зверя со своими собаками. Стреляли не всех животных. Самок и молодняк не стреляли, от них приплод идет. Когда в местности появлялась пришедшая со стороны стая волков, охотники и пастухи объединялись, обнаруживали  ее,  обкладывали  красными  флажками. Один из охотников с ружьем входил в этот круг из флажков, шумел, пугал, направлял зверей к выходу, где их в засаде, на номерах, ждали стрелки.

     Летом рано утром перед выгоном скотины со двора хозяйки выдаивали молоко у коров. Около четырех часов утра пастух хлопаньем кнута давал сигнал, чтобы домашних животных выгоняли на улицу в стадо, отправлявшееся на выпас кормиться свежей травой под открытым небом. Немного прикорнув, хозяйка затапливала печь и готовила еду. Ей помогал муж. Накормив оставшихся во дворе животных, они отправлялась на работу. Детей в школу провожала бабушка.

   Пастуха питали всем селом по очереди. Каждое утро в очередном доме ему давали с собой продукты на день, а вечером в этом же доме он ужинал.

    В полдень  стадо пригонялось на дойку в село. Жарким днем в обеденное время оно оставалось на стойле в тени деревьев у водопоя, т.е. водоёма, вне села. Туда хозяйки шли с дойницами и выдаивали коров. На великомученика Георгия все деревенское стадо, когда оно проходило на выпас, в конце села окропляли крещенской водой. Ветеринарный врач и зоотехник совхоза следили за здоровьем животных, делали прививки и лечили их.

    В селе большинство домов были пятистенные. Каждый дом и хозяйственный двор находились впритык, вплотную друг к другу. Потолки в доме были невысокие, чтобы меньше уходило тепло, и низковатая входная дверь, которая вела из сеней в избу. Входящий человек невольно пригибал голову. Верующие люди сразу обращали взор к образам в переднем углу. Отступив в сторону от входа, благоговейно перекрестившись, делали три поясных поклона. Только после этого приветствовали хозяев и начинали разговор с ними. Уходя из дома, делали также три поклона.

  Под общей крышей двора находились в поленнице дрова, рядом рубленый из бревен конюшник. Зимой, в сильные морозы, в нем держали теленка от отелившейся коровы и кур, чтобы они несли яйца в теплом помещении. В хлевах обычно держали корову, теленка, поросенка, овец, иногда коз и гусей. Под ноги скотине  стелили солому, образовавшийся навоз собирали в навозную кучу и весной им удобряли землю на огороде и усаде. На сеновале вверху хранилось сено. Куры сидели ночью высоко на нашестях, под сеновалом, т.е. под сушилами.

    Птичьим пухом набивали подушки. Овец стригли после окончания зимы и в начале осени. Из шерсти на прялке веретеном скручивали нить, наматывая её в клубки, и из этой нити на четырех металлических спицах вязали носки и варежки по размерам домочадцев. Очень хорошие вещи получались, если в нить добавляли шерсть пуховых кроликов. На овцах в определенных местах, по усмотрению хозяев, оставляли пучок невыстриженной шерсти, чтобы легче отыскивать их в стаде и гнать на свой двор хворостинкой. Телятам надевали разнообразные повязки на шею, а коровы откликались по именам: Вечерка, Зорька, Дойка. Хозяйки шли впереди, манили их кусочком хлеба в руках, подкармливали, отламывая от большого ломтя, и коровы послушно шли за ними к своему двору. Вечером их доили и получали парное молоко. В среднем одна корова давала в день около пятнадцати литров молока.

    Молоко и другую скоропортящуюся продукцию летом хранили в погребе. Овощи и фрукты выращивали на своем огороде и в саду, на усадах — картошку. За грибами возчики ездили в лес на лошадях, запряженных в четырехколесные телеги, привозили много,  затем их сушили и солили. Ягоды собирали в ближайших рощах и находящемся в трех километрах лесу.

    В послевоенное время жили небогато, экономно, и поэтому в магазине покупали только необходимые продукты: растительное масло, соль, сахарный песок, крупы, хлеб, спички. Остальное выращивали, заготавливали на весь год для себя и животных своим трудом сами, всей семьей. Из домашней овчины делали полушубки. Одежду носили льняную и ситцевую, от старших детей она передавалась младшим, женщины спали только в «ночнушках» из светлой материи с длинными рукавами.

    С вечера замешивали тесто на закваске, всю ночь оно вызревало на теплой печи, а рано утром в протопленную русскую печь ставили чугунки, глиняные плошки с кашей, выпекали хлеб, приготовляли пищу. Одновременно в больших чугунах готовили еду для скотины: запаривали отруби, варили свеклу, картошку, грели воду. Ухватом чугуны вытаскивали из печи на катке. Выпечка хлеба происходила раз в неделю на все семь дней на всю семью. Ржаные караваи пекли на поду, т.е. помелом начисто подметали печь после угасания углей и тесто задвигали прямо на «под» (иначе говоря на «пол») в горячую печь, а когда ржаной дух пропитывал кухню, деревянной же лопатой испеченные хлебы поддевали и вынимали на холщовые полотенца, стараясь стряхнуть налипшую золу. Таким же манером в иных домах пекли ржаные пироги — со сладкой морковью — отменное кушанье! Испеченный каравай протирали маслом, накрывали полотенцем, чтобы за какое-то время он отпыхнул и остыл. На противне пекли пироги, ватрушки, пирожки. Остывшие их ставили у «чела», т.е. у печи у открытого огня, и поджаренные на сковородке они снова становились сказочно вкусными.

    Вкушали домочадцы в передней избе на кухне. Старшие за столом сидели ближе к иконному углу. Каждое блюдо подавалось в общей посуде. В супе мясо ели в конце, после сигнала старшего ударом деревянной расписной хохломской ложкой по опустевшей миске. Хлеб резали от каравая большими ломтями.

    Общественный колодец односельчане сообща периодически чистили и меняли в нем сруб. После рабочей недели в субботу, накануне воскресного дня, мыли полы, убирались дома и стирали белье, ближе к вечеру мылись в своей баньке по одному человеку, отдельно. В этот день меняли постельное белье и одевались в чистое нательное.

    До Отечественной войны за младшими братьями и сестрами ухаживала старшая дочь, называвшаяся нянькой. Люди пенсионного возраста присматривали за маленькими детьми и домашними делами. Зрелое поколение работало в совхозе и, приходя домой, занималось личным хозяйством, а дети повзрослее им помогали.

    Председателя колхоза крестьяне выбирали раз в два года, а директора совхоза назначали местные власти. Суруловский совхоз объединял девять населенных пунктов, с численностью более пяти тысяч человек. В каждом поселении имелась своя бригада и свой хоздвор. Они поставляли государству сельскохозяйственную продукцию, которую оно им заказывало. В правлении совхоза день начинался с совещания и планерки, где ежедневно раздавались разнарядки для каждого подразделения совхоза. Директор или его помощник объезжали поля и хозяйства в любую погоду на российской легковой машине с двумя ведущими мостами — УАЗике, и контролировали работу на разных участках.

    На полях выращивали хлеб, на скотных дворах производили мясо и молоко. У каждого животного имелась ветеринарная карточка — племенное дело, куда вносились сведения о родословной и возрасте животного, о кормлении, журнал молочного производства, когда запустили тёлочку, когда она отелилась. Ветеринар лечил заболевших животных, делал им прививки от бруцеллёза, оспы, чумы и других болезней, которые могут передаваться человеку. Отчет о состоянии животного отправлялся два раза в год в райцентр. На ферме производилась профилактика от инфекций.

    Заготконтора принимала у местных жителей выращенную ими продукцию: коров, бычков, поросят. Платили за килограмм живого веса. Принимали также картошку, яблоки, шкуры животных и прочую продукцию. Государство оплачивало или давало им товары взамен, отоваривали. Кто мог, реализовывал плоды своего труда на рынке. Еженедельные ярмарки по воскресным дням проводились поочередно в районных центрах окружающей местности. На МТС (машинно-тракторная станция) имелись трактора, автомобили, комбайны и другая техника. Рядом находилась кузница, конюшня с лошадьми. Многие трудились на заводе в соседнем селе, находившемся в трёх километрах от Сурулова, где изготовляли продукцию из металла: напильники, разводные ключи и другие изделия. Начальная школа стояла недалеко от храма, а восьмилетняя в том же селе, где и завод. Школьники и рабочие ходили туда пешком по грунтовой дороге, напрямик через крутую Красную горку.

   В школе за деревянными партами, состоящими воедино из наклонного стола, разделенным на две части,  и скамейки со спинкой сзади,  школьники сидели по два человека. Парта – школьный столик  для двоих, чтобы удобно было выходить отвечать урок. Парты в классе располагались в два-три ряда. Под крышкой парты имелась полка для каждого ученика, куда они укладывали свои портфели с книгами. Крышки парты могли откидываться вперед. В центре парты, на горизонтальной поверхности стола, находилось углубление, в котором фиксировалась чернильница «непроливайка» и напротив каждого из учеников — по продолговатому углублению для ручек и карандашей.

   В первых классах для выработки красивого почерка у учеников проводились уроки чистописания. Писали перьевой ручкой, фиолетовыми чернилами, в специальных тетрадях по чистописанию в косую линейку, с наклоном в правую сторону. Иногда учеников огорчали чернильные кляксы, поэтому в каждую тетрадь была вложена промокашка. Шариковые ручки появились примерно в семидесятом году прошлого века.

   Школьники ходили в школу в форменной школьной одежде из шерстяной ткани с коричневато-пурпурным оттенком. Девочки носили платье и фартук поверх него. Фартук  и нарукавники черного цвета надевали в будние дни, а в праздники  — белого цвета. Воротнички всегда были белыми, могли быть кружевными и т.д. Мальчики носили брюки и полукуртку.

  В классе на подиуме, стояли  стол и стул для учителя. Учитель имел возможность сверху внимательно контролировать поведение школьников, сидящих за партами во время занятий. За ним на стене висела классная доска с темным фоном, на которой писали мелом.

     На учебную неделю в классе назначались двое дежурных учеников. Они следили за порядком и чистотой в помещении для занятий и убирали его в конце учебного дня.

  Перемены между уроками для отдыха учеников были короткие, и одна большая. На них школьники заходили в буфет перекусить. Еду на обед привозили из местной совхозной столовой.

   В школе имелась  библиотека и в нее по четвергам  приходила библиотекарша из совхозной библиотеки. Она выдавала заказанные учениками книги и забирала прочитанные. Приносила свежие номера журналов: «Техники молодежи», «Смены», «Юности» …, свежие газеты: «Пионерскую правду», «Комсомолку»…

    В библиотеке была хорошая подборка детской литературы: «Русские народные сказки», «Сказки народов мира», былины, «Библиотека приключений» в  двадцати томах, Христиан Андерсен,  Пьеро, «Золотой ключик» и другие. Также в библиотеке имелись собрания сочинений классиков — Пушкина, Чехова, Дюма, Стивенсона, Жюля Верна… Образовательные: «Крылатые выражения великих людей», пословицы и поговорки русского народа, народов мира.

При школе существовал интернат, в котором с понедельника по пятницу проживали дети из числа тех, кому тяжело было добираться из окрестных деревень до школы  в метель, дождь и распутицу. На выходные дни они уходили домой.

На урок техничка звонила в звонкий колокольчик с ручкой наверху, расхаживая по школьному коридору, а иногда выходила и на крыльцо школы. В наше время в монастыре послушник рано утром будит колокольчиком монахов молиться на полунощницу, которая начинается в шесть часов утра. Он передвигается по коридорам и этажам братского корпуса и вслух читает молитву «Бдения время, молитвы час, Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас!».

В царское время прошлого века в церковно-приходской школе в каждом классе высоко в углу находилась святая икона. Перед началом занятий ученики, стоя, обращаясь лицом к образу, пели тропарь Святому Духу «Царю Небесный…», а по окончании занятий «Богородице Дево…», или читал один школьник эти молитвы вслух для всех присутствующих. Провинившегося ученика ставили в угол лицом к стенке, под святую икону, чтобы Господь его вразумил.

    Большое значение для сельской жизни имел лес. Местные жители приходили в лесничество выписывать дрова для отопления дома и бани. На год требовалось около десяти кубометров древесины. В назначенные лесником нерабочие дни, субботу или воскресенье, рано утром, на целый день десять-пятнадцать семей отправлялись на выделенный лесничеством участок территории в лесу для заготовки дров — делянку. Лесничий при них затесывал стоящие  деревья топором, которые предстояло свалить — клеймил. С собою каждая семья брала двуручную пилу, в корзинке несли пару топоров, веревку, еду, напильник для заточки зубьев пилы. В первую очередь стремились удалять сухостой – больные, поваленные, гнилые и сухие деревья. Они являлись источником заражения. На них заводились насекомые, вредящие окружающим деревьям: жук древоточец и  другие.  У сваленных  деревьев, подпиленных двуручной пилой, обрубали топором ветки, а стволы распиливали на бревна по размеру кузова. Тяжелые бревна стаскивали вдвоем на плечах, а то и вчетвером на палках руками, иногда и волоком на веревках. Все они скатывались в кучи ближе к дороге, куда за ними мог подъехать трактор летом с прицепной тележкой – прицепом, а зимой с большими санями. Оставшиеся ветки, сучья и вырубленный мелкий кустарник положено было собирать в кучи и зимой сожигать. После такой заготовки дров в смешанном прореженном местном лесу становилось светло, просторно, чисто и видны растущие грибы. Через него могло свободно проходить стадо попастись на  лесных лугах.

    Лес делился на кварталы площадью в один квадратный километр каждый, на углах кварталов ставились столбы высотой чуть больше метра, затесанные сверху с четырех сторон, на каждой стороне  указывались номера соседних кварталов.

    Строевой спелый лес берегли, на дрова его не пускали. Из него рубили срубы для домов, пилили половую доску, кровельный тес, брусья. Местами в лесу прорубали широкие противопожарные просеки, чтобы  в случае пожара огонь не мог распространяться далее и был  продых в лесу. К лесным озерам и водоемам прочищали дороги.

    За строительным лесом ухаживали особо: его выращивали, прореживали и, если проводились сплошные вырубки, для его восстановления раскорчевывали делянку и засаживали её саженцами сосны или елки, доставленными из питомника.

    Ежегодно перед Пасхой омывали избу, протирали окна и приводили в порядок могилы близких родственников на кладбище. В некоторых оградах виднелись столик и лавочка, пришедшие могли отдохнуть уединенно и подольше побыть около усопшего человека, где он лежит в земле, вспомнить о нем, помолиться, принести ему цветы, порадовать его.

    Певчие посещали близлежащие селения, когда их приглашали поминать усопшего, на третий, девятый, сороковой день, и на первый, второй, третий год в день памяти почившего. Иногда поминали и по прошествии полугода. До сорокового дня его поминали как новопреставленного, а на первый, второй и третий год как приснопоминаемого. На поминки собирались местные жители, друзья, родственники.

    Предчувствуя свою кончину, умирающий приглашал к себе односельчан, чтобы перед смертью попросить у них прощения, дабы и Господь его простил. Он говорил им: «Простите меня, Христа ради!» Ему отвечали: «Бог простит и нас простите», и слабеющий говорил: «И я прощаю». Просил того-то позвать, другого, с кем давно не виделся, и радовался, что напоследок своей жизни с ними пообщался и поговорил.

    На молитвенную память умирающий иногда дарил приходившим какие-то вещи, иконки, книги, платки. Он хотел отдать сам все это им своими еще тёплыми руками, когда понимал, что здесь его уже ничто не держит и он готов предстать перед Господом. Некоторые предчувствовали, когда умрут, и просили их омыть и одеть в чистую одежду заранее, что иногда и сбывалось. Предпочитали умирать дома, в кругу близких и знакомых, а не в больнице. Как говорится, «положи меня в чистой рубахе под иконами умирать».

    Пожилые люди готовились к смерти, ко встрече с Господом, заранее. Свое фото на керамике для надгробного креста заказывали заблаговременно.  Собирали так называемый «узелок на смерть».  Некоторые оставляли в нем письменное духовное завещание с просьбой, как и где похоронить, кого пригласить обязательно, что где лежит, тело не вскрывать, не сжигать – предать земле…   Женщины шили «приданое» своими руками изо льна, хлопка и натуральных тканей, юбку, платье, «ночнушку». При этом все это не раз меняли на более красивое. Одежда кроилась свободной. В узелок еще клали чулки, тапочки, поясок, которым обязательно подпоясывали усопшую. Иногда подпоясывали пояском с молитвой  девяностого псалма «Живый в помощи Вышняго». В узелке находились и деньги, накопленные для похорон.  Мужчины также готовились заранее. Приготавливали рубашку, брюки, ремень, костюм, носки, тапочки. У кого сохранились венчальные свечи, клали их в гроб.

    Хоронили усопших в своем статусе: мужчин без головного убора и в брюках, женщин в платочке и юбке. Батюшек до революции в окружающей местности хоронили в священническом облачении, с крестом и Евангелием в руках, за алтарём храма, в котором они служили, в церковной ограде с разрешения правящаго преосвященнейшего архиерея.

      На третий день усопшего хоронили. Тело лежало во второй половине дома, в гробу, головой у образов и ногами к выходу. Знакомые и близкие приходили попрощаться и по возможности жертвовали на предстоящие похороны. Зеркала на это время закрывали тканью. В ближайших храмах — Живоначальной Троицы села Арефино Вачского района или в храме  иконы Казанской Божией Матери города Ворсмы Павловского района заказывали заочное отпевание и приносили оттуда простенький чёрно-белый венчик и разрешительную молитву. Полоской венчика опоясывали лоб усопшего, а в его руки вкладывали свернутую молитву. Желающие читали псалтирь по покойнику. На дорогу утром, перед выносом тела, от дома до кладбища бросали веточки можжевельника; около дома, на поворотах, у входа на кладбище и у ямы для погребения останавливались, ставили гроб на две табуретки и пели литию. Бельё постельное и нательное, в котором преставился усопший, а также полотенца, на которых несли гроб, сжигали. После сорокового дня могли раздавать вещи, оставшиеся после усопшего, нуждающимся.

    Гроб просили изготовить плотника, он делал его по комплекции усопшего с таким расчётом, чтобы в гробу телу покойника не было тесно. Гроб и его крышку обивали однотонной тканью и украшали оборками по краям, окропляли святой водой, окуривали ладаном. Сверху, снаружи на крышку гроба пришивали восьмиконечный крест. К дому усопшего, со стороны улицы вертикально приставляли  крышку гроба, которая была такой же просторной, как и сам гроб, что иногда актуально для современности.

    Дно гроба обильно устилали сухой мягкой луговой весенней ароматной травой, которую покрывали светловатым коленкором. Подушку также набивали травой,  делая ее поплотнее и повыше, чтобы голова усопшего была приподнята и окружающие могли лучше видеть его лицо. Кто-то добавлял в траву освящённые вербочки, сохраненные после Вербного воскресенья, листья березы с праздника Святой Троицы, хвою ёлок от Рождества Христова.

    Отпевали в родном дому, где жил человек. Усопших женщин хоронили в платке, но не завязывали его под подбородком. Внутри гроба, посередине каждой из четырёх стенок, ставили стеклянную баночку с солью  и в них при отпевании горело по свече. Иногда, по желанию родственников усопшего, в его остывшие руки также вкладывали горящую свечу. Молящиеся  стояли с зажженными свечами. По окончании отпевания свечу покойного, платочек и разрешительную молитву об отпущении грехов вкладывали ему в руки, сложенные вместе на солнечном сплетении. В таком положении и хоронили.

    На кладбище, у могилы, перед тем, как закрыть гроб крышкой, родственники прощались с ним, кто-то плакал, какая-то женщина причитала в определенной стихотворной музыкальной песенной форме, экспромтом от души при всех присутствующих изливала скорбь от своего имени и близких об усопшем. Знакомые и друзья произносили прощальные речи. После чего покрытого ранее только до пояса усопшего накрывали полностью погребальным покрывалом с отпечатанными на нем молитвами и изображением Воскресения Христова, и сверху саваном из белого материала, окантованного кружевной лентой. Все это посыпали крестообразно земелькой от заочного отпевания. Если тело односельчанина привозили издалека и уже отпели, то певчие совершали литию или панихиду на кладбище или у дома, где он жил. Соседи и близкие приходили попрощаться.

    В южных и западных областях России (Калужской, Брянской, Пензенской и др.) существует обычай: в память об усопших женщинам могли раздавать нарядные платки, а мужчинам рушники, расшитые крестиком. Это обрядная вещь — длинноватый отрезок ткани, типа полотенца или шарфа с орнаментом на концах, используемый в различных целях в церкви и в быту.

    В начале 90-х годов один предприниматель рассказывал, что иногда, в трудные моменты ведения бизнеса, он выходил на работу на полчаса раньше. Дорога проходила мимо кладбища. Он заходил туда, присаживался на лавочку и смотрел на возвышающиеся холмики могилок. По сравнению с этим все остальные проблемы казались ему не столь значительными, и на душе становилось полегче.

    Кладбище находится в сотне метрах от села. Ближе к одиннадцати часам дня выносилось тело. К этому времени собирались и те, кто по каким-то причинам не был на отпевании, и всем селом  провожали почившего до кладбища. С пением «Святый Боже…» усопшего в открытом гробу вперед ногами выносили из дома. Шесть человек, по трое с каждой стороны (или вчетвером) несли гроб на полотенцах: под гроб пропускали три полотенца метров по пять длиной, концы которых каждый со своей стороны набрасывал себе на плечи и, придерживая его двумя руками, поднимал гроб до уровня пояса. Несли усопшего самые близкие друзья. Если хоронили женщину, иногда несли и подруги. Уставших сменяли другие присутствующие. Впереди похоронного шествия четыре человека несли на плечах крышку гроба, за ними несли венки. Далее шли певчие, за ними несли в гробе тело усопшего, после шли родственники и все остальные.

    Хоронили всех на кладбище так: в вырытой яме для погребения гроб просто засыпали землей. Лишь изредка хоронили по старинному обычаю. Искапывалась могила глубиной в два метра, в неё опускали на полотенцах гроб и стоявший внизу человек его устанавливал. Затем подавались из дуба чурбачки, которые размещались вдоль продольных стенок могилы, на них клали две жерди и поперек сверху укладывались накатом брёвнышки. Получался небольшой склеп. Его покрывали хвойными ветками и засыпали землей. Пели «Святый Боже … » и во время самого погребения.

    Крест на могиле устанавливался в ногах у покойника. В углы засыпанной могилы вставляли деревянные колышки, видневшиеся из-под рыхлой земли, указывающие место погребальной ямы. Через год, когда земля осядет, устанавливали постоянный крест и ограду с калиткой, выравнивали могильный продолговатый возвышающийся холмик, обкладывали его дерном, приносили усопшему цветы. Первая святыня в паломничествах – это, по возможности, посетить и привести в порядок могилы своих предков.

    Атмосфера на похоронах сохранялась благоговейно-степенная, со страхом Божиим, немного таинственная. Душа отделилась от тела. Человек уходил от тех, с кем был и в радости, и в горе много лет. Хоронили в одну ограду к близким, ранее отошедшим к Богу. Провожали в последний путь, зная, что никогда уже с ним не встретятся на земле. Желали: «Земля ему пухом», чтобы земля в могиле его не давила.

    Иисус Христос по кончине мира явится для страшного суда на облаках с востока, по-этому хоронили покойников лицом к восходу солнца, то есть ногами на восток. Усопшие сами о себе молиться не могут, а молитвы живых о них, в памятные дни особенно, помогают отошедшим в иной мир.

    При поминовении усопших на дому, высоко у потолка, в переднем святом углу с иконами на полочке, затепливалась от горящей свечи лампада. Когда молились, две занавесочки, прикрывающие иконы, раскрывали пошире. Хозяева ставили на стол большую посуду, в нее насыпалась крупа, куда устанавливался крест с распятием, пред ним горели свечи, как на кануне. Здесь же, в небольшой вазочке, находилась кутья из отваренного риса, с медом и изюмом, и рядом на тарелочке тонкие блинчики. В центр кутьи ставилась горящая свеча. Для людей, которые приходили помолиться, на столе лежали приготовленные свечи. Они брали их в руки и, затеплив, стояли во время панихиды. Сюда же пришедшие клали помянники и принесённые продукты. Певчие читали утренние молитвы, часы, утреню, и пели обедницу, на которой поминали вслух имена и о здравии, а также панихиду с семнадцатой кафизмой о упокоении, а если позволяло время, вставляли в богослужение акафист о единоумершем нараспев с напевом на подобен «Тридневен…» или «Небесных чинов радование…». Кадильный уголь и пепел, оставшиеся после отпевания и панихиды, прикапывали в могильный холмик  усопшего или в непопираемое ногами место.

    Близкие родственницы покойного год носят тёмную одежду и платок. Дальние родственницы на поминках также одеваются в траурную одежду. После похорон они все вместе помогают накрывать поминальные столы в доме, где жил усопший, подают еду, убирают посуду со столов.

    Перед тем, как сесть за стол, присутствующие  молятся. Певчими поется  «Отче наш»…, и читается краткая молитва о новопреставленном. Первой предлагается кутья. Вкушают только ложками. Если на столах находилось вино, желающие выпивали не чокаясь, а если чокались, то не бокалами друг о друга, а пальцами внешней стороны руки. Последние блюда на трапезе во время поста, когда говели, — густое гороховое пюре с грибами или чем-нибудь приправленное, и пшённая каша с фруктами, а не в пост — скоромные: лапша из картофельного крахмала на молоке с яйцом, и сладкая пшенная каша, приправленная сливочным маслом, которые вкушают из общих чаш.

    Далее поются певчими небольшие духовные утешительные песнопения. При смерти, например, любимой мамы — «слово «мама»  дорогое, мамой нужно дорожить, с ее лаской и любовью нам на свете легче жить». Припев: «Если мать еще живая, счастлив ты, что на земле есть кому, переживая, помолиться о тебе…»  Подается компот. «На помин души» раздавались сладости: конфеты и печенье для утешенья, которые присутствующие забирали домой. В конце трапезы поется: «Благодарим Тя, Христе Боже наш…» и «вечная память» три раза. Родственники на выходе благодарят всех уходящих за присутствие на отпевании и поминках, просят простить, что было не так при этом и поминать усопшего добрым словом в своих молитвах.

    До революции батюшка проживал рядом с храмом и причащал всех прихожан перед их смертью, и если не успели причастить, обязательно отмечали в документах оговорки почему: в связи с внезапной смертью, при родах, от грозы и т.п.

    В приходских метрических книгах Российской империи была особая графа о погребении. Указывалась фамилия, имя, отчество усопшего, возраст, место жительства, дата смерти, дата отпевания, причина смерти, где погребен, имя и фамилия священника, который совершал отпевание.

    При встречах со знакомыми в дни памяти по усопшему близкие родственники просили помолиться о нем: «Сегодня три года Роману, вы его знали, супруга моего…», и предлагали им конфеты, блинчики и другие продукты, которые любил кушать усопший в своей жизни.

    На праздник Покрова Божией Матери в печи готовили курник: запекали в тесте целиком петуха или гуся.

    Зимой на Новый год и Рождество в домах и в школе ставили новогодние елки и украшали их игрушками. Помещения также украшали по-новогоднему. После окончания первого учебного полугодия в школе устраивали новогодний вечер. По традиции в этот день детям дарили новогодние подарки, на которые родители заранее собирали деньги и шили детям костюмы к празднику. Кто-то рядился снежинкой и т.д. Подарки собирали в красивые бумажные пакеты и наполняли их вкусными сладостями. Зрителями на празднике были местные жители и родители детей. Дети  исполняли разные номера и сцены, в которых добро побеждало зло.  Присутствовали Дед мороз, Снегурочка и другие персонажи у елки.

    Простой народ в каждой местности выражал радость о родившемся Иисусе Христе по-своему. На Святках дети, а иногда и взрослые, ходили по домам славить Христа, поздравляли хозяев с праздниками и пели песнопения с разными припевами. В Сосновском районе это называлось славлением — от завершающих слов Рождественского тропаря: «Господи, слава Тебе». В конце рождественских поздравлений пели припев: «Славите, славите, вы меня не знаете (…все знаете), открывайте сундучок, подавайте пятачок» или что-либо подобное. Это сопровождалось шутками и импровизацией, как и на свадьбе. Христославам давали небольшие подарки и денежки. Желали в Новом году здоровья и удачи, и помощи Божией. Некоторые надевали новогодние детские маски. В старину рядились под волхвов, пастухов, высоко над собой носили вифлеемскую звезду. Могло это сопровождаться музыкальными инструментами и готовилось заранее. На Украине такой обычай назывался колядованием, там пели припев: «А за те колядки дайте шоколадки». В Белоруссии это называют щедрованием и поют: «Щадрую, щадрую, колбасу я чую, дайте другую, еще пощадрую, дайте третью, хоть овечью, дайте четвертую, хоть потертую…». Или: «Щедрики-бодрики, доставайте вёдрики…» и так далее, кто во что горазд. Со смехом, с радостью у детей, с настоящим весельем для взрослых. Детям давали конфетки, пятачки, а взрослым некоторые щедрые хозяева могли поднести и чарочку.

    Перед Крещением крестники приходили в дом к крёстным, которые являлись поручителями в крещении, и поздравляли их с наступающим праздником. На Крещение дом и двор окропляли святой крещенской водой, ее хранили в стеклянной посуде в подполе, на прохладной земле, и она не портилась много лет.

  Неделя перед Великим постом называется сырная. В народном обиходе — масленница. В это время разрешено есть молочные продукты ежедневно. На масленницу и некоторые  праздники выпекали «барашки» — кусочки теста, приготовленные в кипящем масле, скоромные или постные.

   Великим постом в память сорока Севастийских мучеников, пекли из теста «жаворонки». Считалось, что в этот день птицы прилетают с юга.

   Некоторые верующие «понедельничали», т.е. брали на себя обязательство поститься по понедельникам так же, как в среду и пятницу, в честь ангелов, чтобы Господь помог в каком-то их прошении.

    На Крестопоклонной неделе пекли из теста крестики, в один из них вкладывали денежку, которая кому-то должна была достаться «на счастье».

   В Великий четверг варили в шелухе лука красные пасхальные яйца и пекли куличи. Внутри двора на стене мелом или углем ежегодно добавляли новый крест.

    В старину, на Пасху и Рождество, батюшка с причтом с иконами обходили дома прихожан, пели тропарь, кондак, величание, многолетие и доброжелательные поздравления, славление хозяевам. В монастырях России в эти праздники после Божественной Литургии и общей трапезы младшие братия обители поочередно приходят поздравлять старшую братию: наместника, благочинного, духовника, эконома — каждого отдельно. Старшие дарят пришедшим красные пасхальные яйца и подарки. Рядом был накрыт небольшой праздничный стол.

    От Пасхи до Вознесения, встречаясь друг с другом, православные «христосуются», то есть обмениваются пасхальным приветствием и произносят: «Христос Воскресе!», а в ответ им говорят: «Воистину Воскресе!» И целуются в правое плечо, в левое плечо и опять в правое плечо. Часто на Пасху солнце разными переливами играет на небе.

   На седьмой неделе после Пасхи, известной в народе, как Семик или Троицкая неделя, происходили народные гуляния. Во времена Стоглавого Собора существовал обычай, состоявший в том, что некоторые священники в Великий четверг клали соль под престол и держали ее там до  седьмого четверга после Пасхи, а потом раздавали эту соль на врачевание людям и скотине.

     На Троицу в районном поселке Сосновское на своем земельном участке за забором некоторые хозяева перед домом устанавливали березку. Дом и двор украшали ветками березы, две-три веточки вешали на резные оконные наличники. На полу расстилали свежескошенную траву и поверх ее рассыпали цветы, которые не убирали целую неделю.

    В обед, на стойле, где отдыхала скотина и хозяйки выдаивали коров, пастуху и его помощнику дарили цветные рубахи. Собак в этот день кормили вдоволь и вкусно. Вечером, после того, как пригонят стадо, пастуху накрывали праздничный ужин, а местные жители праздновали праздник на открытом воздухе, прямо на улице. Около храма, закрытого в советское время и превращенного в клуб, росла березка. Ее на Троицу кто-то регулярно украшал цветными ленточками.

   Недалеко от Сурулово, ближе к Сергейцеву, в сторону Созоново, в широкой низине протекает ручеек Мокруша, около которого возвышается курган, похожий на каравай, называемый Каравашек. Это место почитаемое издревле. К Каравашку ведет высокая и широкая насыпь, длинной в триста метров. В целом он напоминает Афонский полуостров с горою на конце. (Коровашек — хлебец, приготовленный из ржаной муки пополам с ячменем.) Вблизи небольшая редкая березовая роща. Весной, по воскресным дням, несколько раз сходились отдыхать там жители окружающих сёл и деревень. Слышались песнопения, звучала гармонь, водили хоровод, на кострах готовили пищу, доносились шутки. Приходили семьями с детьми, приносили продукты, у кого что есть. Отдыхали, общались, решали деловые вопросы, встречались со знакомыми под открытым небом на природе. Здесь происходили  смотрины невест и выбор женихов из окружающих селений. Собирались холостые парни с родителями и односельчане. Выбрав подходящую девушку, родители на семейном совете обсуждали достоинства  будущей невесты. Молодежь устраивала состязания и так далее. Наиболее торжественно завершал эти гуляния на Каравашке праздник Троицы, так  что  притоптанная трава успевала к началу сенокоса подрасти.

    В километре от Каравашка, за речкой Шилекшей, в начале сплошного леса на небольшом пригорке около поляны, находится Фадин родник, вода которого называется поворотной. По наблюдениям местных жителей воздействие ее такое: при заболевании человека употребление воды исцеляющее и уменьшает боли в организме, т.е. действие живой воды, а при длительных страданиях и мучениях человека, перед приходом смерти, когда душа долго не может выйти из тела, она обладает свойством мертвой воды, т.е., употребляя ее, человек в ближайшее время отходил ко Господу.

    В 1922 году, 4 июня, на Троицу, сгорело полдеревни Сергейцево. Местные жители дали оброк в первый день Петрова поста обходить деревню крестным ходом с иконами и церковными песнопениями, чтобы не повторился пожар. При этом на лошади плугом опахивали территорию вокруг деревни. С тех пор крестный ход совершается ежегодно и называется «оброшный день».

    В 1987 году, 7 июня, в воскресенье, на Троицу, средь бела дня сгорел дом с двором в деревне Сергейцево, построенный на том же месте, откуда начался пожар в 1922 году. При этом пожаре обнесли окружающие дома иконой и это помогло. Ветер изменил свое направление и затих. У одного соседнего дома сгорел двор и начал гореть дом, но набежал народ и его отстояли. Теперь с этого места начинается крестный ход.

    До 1950 года паспортов не выдавали, а когда начали выдавать, многие местные жители, из получивших документы, начали разъезжаться. Аборты после войны запрещались. В 1948 году установили нормированный восьмичасовой рабочий день. В 1975 году из районного поселка Сосновское через Сурулово, рядом с Сергейцевым проложили асфальтовую дорогу протяженностью в 12 километров до Бараново.

    В начальной школе, расположенной прежде в двухстах метрах от Сергейцево, за дорогой на Бараново, преподавала уважаемая в народе Мария Ивановна Александрова (Фиалковская), дочь Ярымовского священника. Она завещала похоронить ее в школьной ограде. После войны школу закрыли. В 1959 году Мария Ивановна умерла и упокоилась где желала, а жители стали хоронить рядом с ней своих близких. Так в Сергейцево появилось кладбище.

    Венец, Рожок, Студенец — названия местных селений. Невеста вечером перед сватовством, встречалась дома со своими родственниками, просила у них прощения. Мать благословляла ее иконой на совместную жизнь. Преклонив колена, она целовала икону и забирала с собой в дом мужа, как родительское благословение.

     Свадьбу в этой местности в первый день справляли в двух домах отдельно, у жениха — его родственники, а у невесты — её родственники. За два месяца до свадьбы молодожены подавали заявление в ЗАГС, а за три недели в доме невесты происходило сватовство, то есть помолвка. В дом невесты приходил жених со своими родителями, их встречала она и ее родители – будущие сват и сваха. Они знакомятся, дают согласие на свадьбу и договариваются между собою, как будет проходить свадьба, какого заранее заказать гармониста, сколько будет человек, какое приданое от невесты, которое она готовила сама. Со стороны жениха покупали два золотых кольца и икону. При этом с каждой стороны присутствовало около пяти человек и более. Родственники жениха рассказывали о достоинствах его, а родственники невесты о ее красоте и хозяйственности.  После договора следовала застолица. Пели хвалебные песни, посвященные молодым, слышались поговорки, притчи. Невеста была придана.

    В старину родители жениха и его родственники заранее ставили ему дом, рядом с домом родителей.  Могли  строить  в  саду,  через  дорогу напротив. В нем молодые начинали совместную жизнь. За младшим сыном оставался родительский дом, в котором он за ними и присматривал.

    Примерно за две недели до свадьбы происходил девичник, на котором у невесты  расплетали косу ее подруги. Перед поездкой в ЗАГС волосы заплетали в две косы и укладывали их вокруг головы, или завивали кудри на гвоздь горячий.

   Невесте к свадьбе ее родители покупали платье из белого атласа или гипюра, фату из белого шелка или тюля, туфли.

    Перед регистрацией в ЗАГСе, зимой жених с друзьями и близкими заезжают  на санях за невестой. Заранее обговаривали сколько времени займет каждое мероприятие. Свадебный поезд объединял несколько упряжек лошадей. Разноцветными лентами и цветами украшали оглобли, сани, сбрую,  вожжи, куст репейника на дуге. Со звоном колокольчиков, игрой на гармошке и песнями направлялись к дому невесты. Они подъезжали к воротам, соседи должны открыть их, и в ее двор не пускают жениха, требуя выкуп. Торгуясь, мало-помалу договариваются и им открывают ворота. Но далее, в сам дом, жениха уже не пускают подруги невесты, требуя за вход выкуп деньгами. Жених предлагал пятьдесят рублей, они торгуются, он добавляет постепенно вдвое больше, и все соглашаются. Приходили голосистые женщины и прежде, чем невесту заберут, пели в сенях предсвадебные песни: «Не шёлкова ниточка…» и др.

    Чтобы ему попасть в дом – у каждой двери, закрытой на запор, торговались, требовали выкуп. Вначале выкупалось приданое, а после — невеста. Пока он не выкупит невесту, ему ее не отдавали. Жениху показывали, сколько у невесты приданого, какие одеяла, подушки, покрывала, сколько красиво вышитых полотенец, какова перина, постельное белье, нательное, вышитый кисет для табака: плоский карман из ткани, круглый, диаметром в двадцать пять сантиметров, украшенный снаружи мелкими цветными лоскутками, с длинным ремешком через плечо или обертывался поясом вокруг тела. Он мог использоваться как кошелек. При бытовых работах в него вкладывали садовый инструмент, брусок для точки косы при косьбе на сенокосе и так далее. Все это добро, которое она изготовляла сама, слоями лежало на кровати. Иногда родители невесты покупали мебель, кровать. Выкупленное приданое впоследствии складывали на повозку и увозили к жениху. Далее двери открывались, жених входил в комнату, в которой находилась невеста. Она сидела за столом рядом с младшим братом, который толок мелкие монеты в ступе толкушкой и ей же постукивал по столу, требуя выкуп. Только получив хорошее вознаграждение, он уступал жениху  свое место. После удачного торга, при пении предсвадебных песнопений, невесту торжественно передавали жениху и увозили в его дом. Полученные деньги подруги передавали родителям невесты и немножко оставляли себе.

    Все, они ее продали!

    На украшенных санях жених с невестой едут в ЗАГС со свидетелями — со стороны жениха его друг, со стороны невесты – подруга. Молодая пара входит, им под ноги постилают рушник-ковер. Они расписываются, с ними ставят свои подписи и свидетели. Там молодоженов поздравляют сотрудники по работе, пришедшие на торжество со стороны жениха и невесты, дарят им подарки, всех угощают шампанским и после сотрудники уходят на работу.

    Из ЗАГСа молодая пара едет к памятнику погибшим воинам в Великую Отечественную войну, находящемуся около храма. Они возлагают цветы, фотографируются и отъезжают к дому жениха.

    Перед домом их встречают его родители. Отец держит на вышитом полотенце-рушнике икону, мать, также на рушнике — каравай хлеба, на котором в солонке находилась соль. Каравай выпекала благочестивая женщина, счастливая в замужестве. Отец благословляет молодоженов иконой, которая почиталась ими, как родительское благословение. Они отщипывают каждый от каравая по кусочку хлеба и, обмакнув в соль, съедают. Кто более отщипнет, тот и будет главенствовать в семье: такова, выраженная в игровой форме, народная примета. Соль, по старинному поверью, обладает свойством отгонять нечистую силу. Затем родители жениха лично вводят молодых в дом. Молодожены входят в дом, невеста в фате на голове и в свадебном платье.

    Кто-то незаметно для присутствующих  в передней избе, где стояла русская печь, перед едой читает «Отче наш». С печи и с полатей над входной дверью, за свадьбой  наблюдают детишки.

    Свадьба проходила во второй половине дома, в задней избе, где спали. Заранее освобождалось место: выносилась мебель, сдвигались вдоль стен скамейки и ставились вплотную друг к другу столы. Помещение украшали цветами, в центре оставляли свободное место, через которое подносили еду и где можно было попеть, потанцевать и сплясать.

    Молодые располагались в переднем углу под образами, невеста слева от жениха. Рядом, по сторонам от них, сидели свидетели, которым прикрепляли бантики на предплечье. Они сопровождали молодоженов, помогали им при обряде раскрывания,  когда  открывалось для всех, что же дарят молодым. Это и называлось раскрыванием молодых.

    Праздновали свадьбу обычно в двух домах. Если праздновали свадьбу в одном доме, то со стороны жениха дарили деньги, а со стороны невесты подарки. Виновники торжества принимали поздравления стоя. Первыми их раскрывали родители жениха. Они желали новобрачным счастья в совместной жизни, дарили подарок и цветы. Далее подходили семейными парами родственники и, поздравляя с законным браком, дарили подарки, которые принимал дружка. Он с юмором комментировал преподнесенное и передавал свидетелям. Дарители кричали «горько», молодые целовались.

    Деньги из конвертов дружка, на груди которого был приколот ярко-красный бант, вынимал и обязательно растрясал перед всеми на поднос. Некоторые давали мелочью, и присутствующие просили посчитать, сколько? Жениха просили тщательно пересчитать, чтобы все это видели. Деньги жених брал себе, а когда дарили вещи, свидетели их всем показывали и откладывали в сторону невесты.

  Гости, поздравившие молодых, усаживались за столы. Дружка предлагал кому-нибудь произнести тост. После очередного поздравления, кто-то закусывал и кричал: «Несолёно!» И впервые молодая жена называла родителей мужа, свекра – папой, а свекровь – мамой и говорила: «Мама, подай соли» и свекровь подавала ей соль.

    Свадьба набирала обороты.

    Дверь в дом была открыта. Приходили местные жители – глядельщики, много их пред окнами толкалось, смотреть по очереди, кто что дарит, какое приданное принесла молодая в дом. На некоторое время приданное для всеобщего обозрения находилось в сенях, его специально показывали всем приходящим, а после убирали в чулан. Глядельщики оценивали достоинства невесты, ее мастерство шить, вышивать, вязать …

    Немного побыв с гостями, молодые едут к теще и тестю и родственникам невесты, собравшимся в ее доме. После их отъезда застолье в доме жениха продолжается, а в доме невесты повторяется все тоже: «раскрывание», поздравления и т.д. Здесь гуляют в этот вечер родственники невесты.

    Дружка вел свадьбу только вначале.  Позже его роль сводилась к тому, чтобы периодически прохаживаться среди гостей в доме или  среди вышедших на свежий воздух в заулок между домами и угощать  желающих подкрепиться, при этом балагурил и шутил. Угощение носили за  ним на подносе: чайник с крепким напитком собственного производства и закуской. Кого-то на кухне подчивали чаем из самовара. Свадьбу  же поддерживали и направляли сами хозяева дома.

    Совместно все присутствующие пели народные застольные песни (от слов «пение за столом»): «Катюшу», «Рябинушку», «Во поле берёза стояла», «Огней так много золотых…». За столом пели иногда и православные песнопения, например,  «Слава Богу за все». Кто-то красиво солировал. Гармонист исполнял заказанную музыку, под которую пели, плясали и танцевали гости. Что-то пели и плясали все вместе. Иногда двое человек, друг против друга, с задором, чередуясь,   —  один поет и пляшет, когда он поет, гармонь  играет тихо, а после музыкальный припев — громко, и все весело плясали в это время. А   другой экспромтом отвечает в этом диалоге ему после. И так по очереди, свободно передвигались в центре помещения. После их сменяли другие. Иногда кто-то запевал песню, остальные подхватывали. Некоторые из присутствующих ранее пели в церковном хоре. Если не хватало места, выносили несколько столов и скамеек.

    Свадьба проходила весело и интересно. В ней участвовали совместно все. Какая семейная пара лучше станцует, стихами или словами интересно поздравит, подарок преподнесет, опишет его, лучше спляшут и споют частушки с выходом, «Цыганочку», «Калинку», «Сормача»… Петь любили и получали от этого  удовольствие и радость, пели в пути, при работах в саду, на посиделках. Присутствовал элемент соревнования: силачи на руках соревновались. Готовили подарки и поздравления заранее, спрашивали, что нужно молодым. Кто-то имел дар рассказчика и мог поднять настроение, быть интересным в коллективе, утрировал характер людей интонацией голоса, оживлял обстановку. Многие вспоминали прошлое своих предков, интересные, всем известные случаи, погибших друзей. Кто-то пел хорошо, кто-то танцевал и показывал свои таланты перед всеми. В первый день пели простые частушки, а во второй и озорные. Коллектив односельчан и родственников был тесный, почти все знали друг друга в лицо, с детских лет учились вместе, работали. Детей особенно не учили словами, воспитывала общая трудовая атмосфера семьи и села и личный пример. «Сама иду и детей за собой веду». Каждая семейная пара вела себя сдержанно при людях, а на празднованиях особенно. На свадьбах женихами были участники Отечественной войны, пришедшие с фронта, присутствовали ветераны, они иногда надевали медали, ордена. Один Вену освобождал, другой под Сталинградом воевал, не мог говорить об этом без слез. Кто-то в разведке был, без руки вернулся домой. О них всю войну молились родители на коленях пред образами, чтобы Господь их хранил. Бабушки и дедушки пережили царское время, революцию, коллективизацию, гражданскую войну, кто-то пешком пришел из австрийского плена. Молодежь до службы в армии увлекалась спортом и стремились в будущем иметь семью и здоровых детей. Многие из них ездили учиться в близлежащие города. В выходные дни приезжали к родителям,  помогали им по хозяйству. После женились, работали на заводе, жили в общежитии, которое завод им предоставлял, и в дальнейшем получали  квартиры. Обзаведясь семьей, привозили на лето внуков отдыхать.

    На второй день свидетель и свидетельница, а также молодые холостые люди не приходят на свадьбу. Родственники невесты и жениха уже гуляют совместно. В этот день приглашали ряженых из числа местных жителей, мужчину и женщину, которых все знали. Они рядились и накрашивались до неузнаваемости, смешно одевались, имели на каждой свадьбе разные чудные имена, походку, интонацию голоса и привносили происходящим сценам и событиям остроту и веселье. Их никто всерьез не воспринимал. Ряженные были типа шутов или как  юродивые. Они, обладая природными артистическими данными,  ненавязчиво заполняли временные паузы между тостами, песнями и плясками. Сопровождали утром несение яичницы из дома невесты в дом жениха. Дети над ними смеялись, дразнили, они при этом к кому-то приставали с нелепыми разговорами и вопросами. Женщина иногда надевала на себя парик с усами и бородой, хромовые сапоги, вызывающе курила широкую конусную перегнутую самокрутку — козью ножку, свернутую из газеты, с крупно нарезанным табаком-самосадом с огорода. Вокруг нее клубился дым, шел жар, табак горел, как угли в печке. Или придумывали что-нибудь подобное, доброжелательно изображая самых различных персонажей.

    Утром жениха полушутя принимали в мужики пять-шесть человек близких родственников — женатых мужчин. Они поднимали по рюмашке и подшучивали над ним. В этот день родители невесты и их родственники посещают жениха в его доме. Он их встречает со своими родителями. Сваха и сват впервые сватьями называются. Это именуется «сродство».  Мать невесты готовила яичницу и приносила в дом жениха. Он разрезает ее и угощает окружающих. После чего бьет пустую тарелку при всех об пол. Разбитую посуду кто-то топчет ногами, и все присутствующие продолжают праздновать важное событие в жизни своих родственников. Гости устраивали разные шуточные экзамены для молодой жены, во время которых проверяли ее умение вести хозяйство. Она начинала печь блины. В это время ее отвлекали и подсыпали в тесто мякину. Первый блин получался испорченным, но все ее хвалили и давали денежку за хлопоты.

    В середине дня все родственники идут гулять в дом невесты, где свадьба и заканчивалась.

    Еще неделю молодую пару приглашали погостить к себе родственники, друзья, знакомые. По окончании свадьбы односельчане рассуждали о ней, выявляли особенности и сравнивали с другими.

    Рушники принято было хранить и беречь, многие передавались по наследству. Они могли быть использованы повторно.

    Пожелания молодоженам «счастья и благоденствия» выражали иногда в видимой форме. Посыпали цветами их самих и дорожку перед ними — к любви и нежности, мелкими монетами — к богатству,  зерном — к плодородию.

    Местные жители придавали большое значение передаче из поколения в поколение традиций сельской культуры и быта, а также православной религиозной обрядности, особенности которой кратко приведены в данном очерке.

                                                     

 Дед (дедушка) — отец отца или матери. Бабушка (бабка) — мать отца или матери. Двоюродный дед — дядя отца или матери. Двоюродная бабушка — тетя отца или матери.

Внук (внучка) — сын (дочь) дочери или сына по отношению к деду или бабушке. Соответственно двоюродный внук (внучка) — сын (дочь) племянника или племянницы.

Племянник (племянница) — сын (дочь) брата или сестры (родных, двоюродных, троюродных). Соответственно ребенок двоюродного брата (сестры) — двоюродный племянник, троюродного брата (сестры) — троюродный племянник.

Внучатый племянник (племянница) — внук (внучка) брата или сестры.

Дядька (дядя, дядюшка) — брат отца или матери, муж тетки.

Тетка (тетя, тетушка) — сестра отца или матери по отношению к племянникам. Жена дяди по отношению к его племянникам.

Двоюродный брат — находящийся в родстве по деду или бабушке с детьми их сыновей и дочерей. Троюродный брат — сын двоюродного дяди или двоюродной тети.

Двоюродная сестра — дочь родного дяди или родной тети. Троюродная сестра — дочь двоюродного дяди или двоюродной тети.

Единоутробные (брат, сестра) — имеющие общую мать. Единокровные (брат, сестра) — имеющие общего отца, но разных матерей.

Свекор — отец мужа. Свекровь — мать мужа.

Тесть — отец жены. Теща — мать жены.

Сват — отец или родственник одного из супругов по отношению к родителям или родственникам другого супруга. Сватья — мать или родственница одного из супругов по отношению к родителям или родственникам другого супруга. Зять — муж дочери, муж сестры, муж золовки.

Невестка (она же сноха) — жена сына по отношению к его родителям. Жены двух братьев — тоже невестки между собой. Невесткой же считается и жена мужниного брата.

Деверь — родной брат мужа. Шурин — родной брат жены. Золовка — родная сестра мужа. Свояченица — родная сестра жены. Свояк — муж свояченицы.

Кум, кума — крестные отец и мать по отношению к родителям крестника и друг к другу.

Кока, коканя, коканька (местное наречие) – крестные отец и мать по отношению к крестнику.